Анатолий Иванович Антонов: «Сохранить страну можно только через многодетную семью»

Текст: Мария Митасова

- Анатолий Иванович, что происходит с нами как с популяцией людей?

- Идет депопуляция. Мы за несколько десятков лет прошли путь от полной многодетной семьи как нормы до семьи по преимуществу однодетной. Часто – неполной. 

Сейчас мы повсеместно наблюдаем то, как набирает бытовую силу малодетный центризм, бездетоцентризм, в которых постепенно увязает наша страна. Конечно, это проблема не только России, подобное происходит во всем мире. Но нам от этого не легче. 

Можно было бы даже согласиться с тем, что переход от многодетности к трех- или четырехдетной семье - нормальный процесс существования человечества. Если бы не одно «но»: феномен инерции в демографических процессах. Смирившись с мыслью о нормальности снижения количества детей в семье, общество должно понимать, что все завершится бездетностью, распадом института семьи. На смену придет суррогатность. То есть все завершится ликвидацией нормальной человеческой семьи, в которой, собственно, человек как личность и формируется. 

 Уже когда в семьях становится меньше двух детей, во весь рост встает проблема депопуляции, вырождения человека. Европа, США, Канада, огромная территория России, включая Дальний Восток – все это сегодня территории, где каждые четверть века население будет уменьшаться наполовину. Относительно благополучных регионов в мире осталось очень мало: некоторые районы Северного Кавказа, арабские страны, Африка. Но даже там тенденция на сокращение рождаемости проявляется все отчетливее.

Сегодня наша задача заключается в том, чтобы понять: есть ли шанс у науки, общества, государства «уговорить» людей проживать свою жизнь в полной семье с тремя-четырьмя детьми? Задача нетривиальная: на протяжении веков не возникало такой цели - стимулировать рождаемость. А сегодня она крайне актуальна, и при определенном стечении обстоятельств, мне кажется, достижима.

Фото: ДЕМ.ИНФОРМ / Мария Власенко

- Да, Вы правы, сейчас уже не так часто встретишь полную семью с тремя-четырьмя детьми. Как давно запустился процесс малодетности?

- Эта ценностная «ржавчина» начала свое разрушительное действие еще в Советском Союзе. Россия всегда была «семьей семей». Семейность, семейные ценности жили в наших людях испокон веков, благополучно передаваясь из поколения в поколение. Однако в 1920-1930-е годы этот естественный процесс был нарушен. Первому поколению коммунистов, которые в основном были из многодетных семей, не удалось передать свои ценности последующим поколениям, а коллективизация с ее вовлечением русского крестьянства в индустриальное производство, по сути, добила традиционную семейность. 

В начале 1950-х годов доля городского населения впервые превысила долю сельского. До этого большинство  советских граждан жило в сельских семьях. Как происходил этот чудовищный, болезненный переход - через колхозы к коммунистическим идеалам – перечитайте на досуге «Поднятую целину» или «Тихий Дон», там процесс Михаилом Шолоховым описан достаточно ярко. 

Активная фаза депопуляции началась в нашей стране со второй половины шестидесятых годов, и скоро в Советском Союзе огромное количество семей стало малодетными – один-два ребенка. В шестидесяти процентах семей, проживающих в европейской части СССР, на Дальнем Востоке и в Сибири, рождался только один ребенок. Так возникла, в моем понимании, малодетная система ценностей с малодетным образом мыслей.

Все наши попытки обратить на это внимание партии и правительства, как было тогда принято говорить, понимания не нашли. Возник прямой запрет на публикацию целых разделов демографической статистики. 

В 1980 году мне совершенно случайно удалось напечатать книгу, где, написав в одном из абзацев, что нам не грозит никакая депопуляция, в другом, в таблице привожу цифры, которые показывают, что в 90-е годы начнется депопуляция всего Советского Союза. Цензор тогда текст прочитал, а в таблице просто не стал разбираться. Это была «бомба»: впервые удалось напечатать научно обоснованный прогноз, который затем, к сожалению, полностью подтвердился.  

- А с помощью материальных стимулов нельзя поправить ситуацию с рождаемостью?

- Можно, но лишь отчасти. Если деньги служат укреплению доверия между государством и семьей, а не носят форму подачки, не перепадают как на паперти – от случая к случаю. У нас часто путают социальную политику в форме помощи малообеспеченным семьям и политику демографическую. 

Понимаю, что каша в головах – черта нашего времени. Но позволю себе краткий понятийно-категориальный всеобуч: политика материального стимулирования семьи, о которой сегодня так много говорится – это, по сути, социальная помощь бедным. В ней нет ничего плохого, но к демографии это не имеет никакого отношения. Демографическая политика - это, прежде всего, усилия государства по формированию, укреплению ценностей, которые становятся основой мировоззрения человека, не мыслящего своей жизни вне нормальной полноценной многодетной семьи. 

Иллюзия того, что если дать людям жилье, дать им денег, они нарожают детей сколько угодно – очень вредна. Людям нужно, кроме жилья и денег, высвободить еще время для общения с будущими детьми как минимум. И еще много чего такого, что называется словом «забота».

Современный капитализм, в том числе, российский, этого слова не знает. Он просто расправляется с семьей как с социальным, устоявшимся за многие века институтом: из семьи для начала удаляется ее глава - кормилец, который ради зарплаты работает по 12-14 часов, а когда возвращается домой, то уже ничего не может делать. Выпил пива, отключился, а утром опять надо на работу. Он работает, чтобы семья не умерла с голоду – и точка. Больше целей нет, задач - тоже. Вся зарплата идет только на восстановление жизненных сил, инстинкт размножения, мягко говоря, не работает. 

Когда в семье появляется ребенок, моментально уменьшается доход на человека, семья попадает на «кассовый разрыв», компенсируя его, как правило, кредитами. Вот и дайте денег, скажете вы. Но у нас деньги дают только бедным, малоимущим. А нужно всем, у кого появился ребенок. Нужно исключить ухудшение финансового положения семьи из-за появившейся на свет новой души. Это было бы и по-божески, и по-людски. Только так возникает доверие к государству – в простой и ясной системе координат. 

Семья должна быть уверена, что государство поддержит ее, богатую или бедную, при рождении ребенка всегда и при любых обстоятельствах, не будет заниматься отрицательным отбором по принципу «вы еще недостаточно бедны для того, чтобы вам помогать». В противном случае исчезает глубинная мотивация на полную семью, на рождаемость, и она, эта глубинная ценностная мотивация, не с деньгами связана, а с общей неопределенностью, с постоянно меняющимися правилами отношений с государством. 

Говорю об этом, потому что знаю, о чем говорю.  Проводя исследования, вопрос про желаемое количество детей мы формулируем так: «Сколько Вы хотели бы иметь в своей жизни детей при всех необходимых условиях?». Я сам провел много исследований и собрал цифры сотен других исследований, в том числе Левада-центра, ВЦИОМ. Максимальная цифра желаемого числа детей - 2,7. Всего десять процентов семей в России хотят иметь по три-четыре и более ребенка. 

Но тут такая загвоздка: этим десяти процентам не нужны материальные стимулы для создания многодетной семьи, у них уже есть сформировавшиеся ценности, глубинная мотивация. Они живут как боги, искренне и справедливо полагая, что дети – и есть сама жизнь.  

Все остальные девяносто процентов - «малодетный» народ, который живет  в так называемой репродуктивной воронке, где растущий доход  только «разогревает» уровень притязаний на еще больший доход, а снижающийся доход – повышает уровень социальной агрессии, И то, и другое работает против рождаемости в итоге.  Это грустное знание, но оно все же дает надежду на то, что при осознанной демографической политике государства пропорцию 10/90 все же можно постепенно изменить в лучшую для многодетности сторону. 

Мне все время все говорят: «Анатолий Иванович, вас не поймешь: вам Советский Союз не нравился, теперь и сегодняшний день тоже». Я отвечаю: «У меня одна партия – семейная».  Капитализм, социализм – не более чем ярлыки. Если смотреть на историю человечества с точки зрения смены поколений, что нам нужно для того, чтобы продолжать жить? Семья. Ничего больше.

- Что лежит в основе положительной демографической динамики? 

- Коллективизм. Тот единственно настоящий, который бывает только в семье, когда каждый - братья и сестры, родители и дети - могут наступить, как говорится, на горло собственной песне и умерить свои собственные желания, чтобы другому тоже досталось что-нибудь хорошее и приятное. Мы все эгоисты, но при этом способны к выходу за пределы собственного «я», когда нам приятно сделать добро другому человеку, ничего не требуя взамен. 

Семья — это маленький человеческий коллектив со-переживания, со-страдания, со-понимания. Мы умеем, как актеры в театре, войти в роль брата и сестры и понять, что им нужно. Здесь и начинается социальная психология. Настоящий феномен: сумма человеческих «я», которые объединяются в единое общесемейное «мы». Основа демографической политики государства, нацеленной на рост народонаселения, на возвращение положительной демографической динамики лежит через укрепление института полной многодетной российской семьи.

Существует также понятие социального потенциала семьи, который должен в чем-то реализоваться. Главная причина сокращения рождаемости, помимо прочего, заключается в отсутствии общения родителей и детей, в отсутствии пространства, где они взаимодействуют как единое целое, как семья. Есть разные целевые виды деятельности, но у многих семей сегодня нет даже элементарного: совместных завтраков-обедов-ужинов, совместного отдыха, общения с другими семьями. 

- Как Вы относитесь к суррогатному материнству? 

- Так же, как к фашизму. Суррогатное материнство во многом - фашистский путь. Его активно практиковал Гитлер, которому нужны были новые солдаты для рейха.  Мы же хотим сохранить мир человеческий, семью человеческую. Сделать это можно только через сохранение института семьи. Не будет ее – на земле останется лишь толпа эгоистов, масса легко управляемых бессемейных одиночек. Даже с точки зрения общественного здоровья нам необходимо восстанавливать полную многодетную семью, где есть отец и мать. Не мать-одиночка, не отец-одиночка. Нам нужно менять массовую мотивацию на низкую рождаемость, начинать проводить серьезную грамотную политику на искоренение антисемейной системы ценностей. 

 Фото: ДЕМ.ИНФОРМ / Мария Власенко

- Анатолий Иванович, поделитесь с нами идеями о механизмах изменения демографической ситуации в России. Что, кроме того, о чем Вы уже сказали, может реально изменить общественные установки на малодетность?

- Должны сработать те же механизмы, которые работают в любой катастрофической ситуации. Надо перестать делать вид, что с демографией в стране ничего не происходит. Под Россию уже заложена демографическая бомба с часовым механизмом. И эти часы неумолимо тикают. Нам нужны сейчас демографические Минин и Пожарский, нам страну спасать надо, нам нельзя допустить, чтобы эта бомба взорвалась.

Наверное, нужно создавать министерство демографии, которое начнет действовать, не откладывая ничего на потом. Сегодня в стране нужен демографический аудит всего и вся, такая демографическая прокуратура абсолютно всех решений, принимаемых государством, его институтами, необходимо формирование новой демографической культуры в обществе, новых технологий, новой медицины, нужно перестраивать образование, создавать в вузах демографические факультеты. Нам нужна цифровизация демографии, реальное моделирование демографических процессов. Любое принимаемое решение нужно проверять на этой модели, чтобы можно было посмотреть эффект в среднесрочной и долгосрочной, например, столетней перспективе. Демография – это про долгосрочную и долгоиграющую политику. 

Нужно при этом снижать уровень агрессии в обществе, становиться более терпимыми друг к другу. Мы очень нуждаемся в повышении уровня внутренней культуры людей, в том числе, основанной на их религиозности. Уравновешенность верующего человека, его умение находить компромисс в сложных жизненных ситуациях, его терпимость снова должны украсить нашу жизнь. 

Моя мама и три ее сестры были глубоко верующими людьми, а их мужья - в том числе мой отец – коммунистами. Причем одна половина мужиков была сталинистами, другая - ленинцами. И пока мы, дети, играли рядом, ленинцы спорили со сталинистами, а их жены пытались примирить их между собой. Все «искрило», но уравновешивалось при этом семейной атмосферой – искренней, братской, сестринской, родительской, детской любовью друг к другу.

Стране уже сейчас не хватает населения - а страна у нас огромная, нам на нашей-то территории и пятьсот миллионов будет мало, а по-хорошему нужен миллиард. Надо начинать двигаться к этому, а не только уповать на времена и на проблемы. Кроме министерства нам нужна фэмилистическая партия, партия семьи, которая начнет за этот миллиард бороться в политическом пространстве, настаивая на строительстве в стране не капитализма, не социализма, а именно фэмилизма. 

Искусство во всех его проявлениях, пропаганда в хорошем смысле этого слова, тоже должны быть на стороне семьи. Помните фильм «Служебный роман» Эльдара Рязанова, помните смешную фразу главного героя: «У меня мальчик и - тоже мальчик». Спросите меня, как она появилась?  Отвечу: полагаю, не без моего участия появилась. Читая лекции в институте кинематографии, я постоянно твердил режиссерам: когда в фильме заходит речь о семье, сделайте своего положительного героя, которого все полюбят, многодетным. Пусть у него будет три-четыре ребенка. Подчеркивайте, что это – мальчики, что это - девочки, ведь не бывает просто ребенка; есть сыновья и дочери. Похоже, лекция была услышана.

Вы меня спросили, что нужно делать, чтобы восстановить в своих правах нормальную многодетную российскую семью? Нужно, наконец, начинать работать. Сделать предстоит много, очень много.  Главное – успеть.