Инфантильные или ответственные: студенческая молодёжь о новых тенденциях в брачно-семейной и репродуктивной сферах
Фото: freepik.com / @ prostooleh
Постановка проблемы
В последние десятилетия в российском обществе наблюдаются тенденции, негативно сказывающиеся на демографической динамике: увеличение возраста вступления в брак, откладывание рождения первого ребёнка, ориентация на малое число детей, высокие показатели числа разводов и абортов. Подобные сдвиги говорят об изменениях в брачно-семейных и репродуктивных установках. Уже общим местом стала констатация того, что современная молодёжь, в том числе девушки, в первую очередь озабочены собственной карьерой и материальным обустройством, а не созданием семьи; что с учётом раннего начала половой жизни приводит к распространению добрачных отношений, при этом сожительство, более благозвучно именуемое «гражданским браком», становится не просто их формой, но нередко и принципиальной позицией. На этом фоне стало принято упрекать молодёжь в гедонизме, эгоцентризме, инфантилизме, а применительно к самому институту семьи говорить о его девальвации в глазах новых поколений россиян. Кажется, что негативно влияющая на брачно-семейное и репродуктивное поведение ориентация молодёжи на материальные ценности и индивидуальное развитие входит в противоречие с артикулируемой ею же системой ценностей, в которой первые места неизменно занимает «семья». Однако, действительно ли имеет место ценностный конфликт? Поиску ответов на этот вопрос и было посвящено исследование, цель которого состояла в изучении брачно-семейных и репродуктивных установок молодёжи, в данном случае — студенческой.
Степень разработанности проблемы
Процесс формирования и трансформации ценностей, их классификация, природа взаимодействия давно находятся в фокусе внимания исследователей. В своё время М. Рокич предложил различать имеющие экзистенциальный характер терминальные ценности и ценности инструментальные, отражающие устойчивые представления об эффективных средствах достижения ценностей-целей. В свою очередь Н. И. Лапин описывает ценностную структуру как иерархическую систему с малоподвижными полюсами и двумя группами способных перемещаться вверх и вниз «срединных» ценностей, при этом ценности второго порядка могут возвыситься до ценностного ядра либо, напротив, стать ценностями третьего порядка, а последние — подняться в группу «ядерного резерва» либо стать частью ценностного «хвоста» [1]. Психологи говорят о трёх формах существования ценностей: выработанных общественным сознанием идеалах; воплощении этих идеалов в объективированной или материальной форме; элементе психологической структуры личности, факте сознания, детерминанте отношений индивида с окружающей средой, мотивов его поведения [2].
Очевидно влияние, которое на идеалы и ценности, в том числе затрагивающие сферу брачно-семейных отношений, оказывают экономические и социальные перемены. Так, возможность (в силу развития экономики, технологий, социального государства) на приемлемом уровне удовлетворять первичные потребности ведёт к формированию более высоких социальных запросов, связанных с качеством жизни, самореализацией личности и так далее. На этом фоне одни видят ключевую причину снижения рождаемости в исчезновении экономической мотивации деторождения, а другие настаивают на аксиологической природе эволюции демографических процессов, полагая, что, хотя смена семейной экономики рыночно-индустриальным капитализмом и важна, семейная мораль способна противостоять развалу личных установок на рождаемость [3].
Применительно к ценностям российской молодёжи также сложились две точки зрения. Одна состоит в том, что ценности инструментализируются, приоритет отдаётся ценностям материального порядка и индивидуализма, ценности же семьи и родительства имеют тенденцию к разрушению, чему способствует нарастание инфантилизма, связанного с неуверенностью в будущем «тяготения к эскапизму и откладыванию значимых решений» [4], а также порождённой виртуализацией общения эмоциональной незрелостью и «аутизацией» [5]. Другая — в том, что ценности семьи и родительства у молодёжи по-прежнему высоки, ассоциативный ряд в отношении этих понятий у молодого и старшего поколений сходен [6]. И тот и другой взгляд основываются на данных социологических исследований, согласно которым в системе ценностей молодёжи одновременно в качестве ведущих присутствуют ценности семьи, материального благополучия, здоровья, карьеры, дружбы, свободы. Методологическое разрешение проблемы подобного смешения ценностей ищется на пути их рассмотрения в трех измерениях: «социально-биологическом» (где присутствуют семья, здоровье и друзья), «материально-экономическом» (работа, карьера, деньги) и «институциональном» (по сути — гражданском, связанном с отношением к власти, стране, религии и тому подобному) [7].
Эмпирические данные были собраны в ходе социологического исследования (речь идёт о выпускной квалификационной работе «Отношение московского студенчества к новым тенденциям в сфере материнства и детства», подготовленной в 2019 году студентками факультета социологии и политологии Финансового университета при Правительстве РФ Елдиковой А. Т. и Садык В. М. под научным руководством автора), включавшего в себя массовый опрос и серию фокусированных групповых интервью. Респондентами выступили студенты всех ступеней обучения Финансового университета при Правительстве РФ (московская площадка), было опрошено 395 человек (62% — девушки и 38% — юноши). Основную часть составили 17–19-летние (34%) и 21–22-летние (55%) респонденты, в подавляющем большинстве — холостые/незамужние (4% респондентов находятся в зарегистрированном браке, 9% — сожительствуют); 45% — коренные москвичи, 9% — прибыли из городов-миллионников, 29% — из городов с населением свыше 100 тыс. человек; остальные — из малых городов и сел (последних — 5%). Более половины опрошенных работают: 32% — на постоянной основе, 26% –имеют нерегулярную занятость. Чуть более половины респондентов в качестве основных источников средств назвали помощь родителей, 33% — свою заработную плату, 6% — зарплату супруга/ сожителя («партнёра»), 9% — стипендию. Что касается проживания, то 18% — живут одни и 13% — с супругами или сожителями, остальные — с родителями (преимущественно) или другими родственниками. Почти половина респондентов выросла в семье с двумя детьми, ещё 36% были единственным ребёнком, остальные — выходцы из многодетных семей. Анкета и сценарий четырёх фокус-групп (по 6 участников, пополам юноши и девушки) включали в себя три содержательных блока: выяснение отношения молодёжи к современным тенденциям в сфере брачных, внутрисемейных отношений и репродуктивного поведения.
Результаты исследования
Мнения респондентов о серьёзности изменений в брачно-семейных отношениях разделились: 58% они кажутся незначительными, 39% –радикальными. При этом 53% считают произошедшие изменения в целом положительными, в качестве таковых в ответах на открытый вопрос практически все отмечали усиление равноправия полов и самостоятельности женщин. Среди негативных тенденций назывались рост числа разводов, откладывание заключения брака и рождения детей и в принципе несерьёзный подход к созданию семьи. По вопросам о браке, рождении детей, внутрисемейных отношениях абсолютное большинство студентов находит общий язык с родителями и более старшими родственниками: 35% — в основном, у ещё 55% — незначительные расхождения. На радикальное несходство взглядов указали 10% респондентов.
Отношение к браку. В представлениях опрошенных студентов (Рисунок 1) брак — это, прежде всего, «союз с целью создания семьи и рождения детей» — 26%, «логичный шаг в развитии отношений между мужчиной и женщиной» — 20% и «показатель серьёзности отношений между мужчиной и женщиной» — 16% (ещё 13% расшифровали его как «общий быт и общий семейный бюджет», остальные варианты ответов набирали 1–4% голосов). Слова «семья», «любовь», «ответственность» чаще всего повторялись и в ответах на открытый вопрос о связанных с браком ассоциациях, и в качестве причин, побуждающих заключать браки, чаще всего назывались «любовь» — 29% и «желание создать семью, родить детей» — 28% (ещё 17% респондентов выбрали вариант «традиции», 14% — «беременность/рождение ребёнка» и 11% — «желание стать независимыми от родителей»). Особенно часто мотив любви и желания родить ребёнка называли девушки, юноши же чаще указывали на фактор незапланированной беременности и силу традиций. Респонденты, у которых есть взаимопонимание со старшим поколением, видят в браке показатель серьёзности отношений и логичный шаг в их развитии; те же, у кого его нет — «лишнюю волокиту с документами» и «ни к чему не обязывающий штамп в паспорте».
Наиболее подходящим для вступления в брак большинству респондентов (59%) видится возраст 25–30 лет, остальные разделилась пополам — на указавших более юный возраст и на тех, кто считает, что возраст не имеет значения. В ходе фокус-групп все участники отмечали разницу возраста вступления в брак для мужчин и женщин:
«Для парней это возраст 25–30 лет или даже выше, потому что мужчина должен жениться тогда, когда может материально обеспечить себя и взять ответственность за семью». Некоторые настаивали на том, что это относится и к женщинам: «Самый приемлемый возраст — после 30 лет, когда оба уже состоялись как личности, имеют определённый опыт за плечами и точно осознают, что готовы к созданию семьи».
Причину того, что они сами не состоят в браке, респонденты объясняли тем, что им ещё не встретился подходящий человек (40%), своей неготовностью к столь ответственному шагу (24%), а также отсутствием возможности (своей или партнёра) содержать семью (19%). При этом, если 17–19-летние респонденты в основном объясняли свой холостой/незамужний статус тем, что пока не встретили подходящего человека, то среди 20–22-летних оказалось больше всего тех, кто в качестве причин называли возражения родителей либо принципиально негативное отношение к институту брака со стороны партнёра; 23–25-летние чаще других ссылались на невозможность содержать семью, а ещё более взрослые — на неготовность к такому серьёзному шагу их партнёра.
«Подходящий» для брака человек должен быть верным (22%), умным (16%), честным (15%) и добрым (9%), разделять взгляды и интересы (17%). Отметим, что те респонденты, кто видит в браке «союз с целью создания семьи и рождения детей» чаще других выбирали «высокий социальный статус», «материальное положение» и «доброту»; те, кто считает брак показателем серьёзности отношений, чаще выбирали «верность» и «интеллект». Имеющие постоянную работу респонденты реже, чем живущие на средства родителей или «партнёра», фиксировались на материальном положении и социальном статусе и чаще — на личных качествах будущего спутника жизни. Примечательна связь с атмосферой в родительской семье: респонденты, выросшие в счастливой семье, чаще выбирали «честность» и «доброту», в «нормальной семье, где были как хорошие, так и плохие моменты» — «чувство юмора» и «хорошее воспитание»; в неблагополучной — «высокий социальный статус».
Неверный выбор чреват разводом, причинами которого являются измены (18%), спешка при заключении брака (16%), разные взгляды на жизнь (13%), быт (11%), остывшие чувства (10%). Выходцы из семей с хорошим психологическим климатом чаще указывали на вредные привычки или нежелание одного из супругов иметь детей, а из неблагополучных — семейное насилие. Жители крупных городов чаще называли измены и поспешность с заключением брака, малых городов — быт и измены, селяне — быт. С разводом связан вопрос о сохранении брака ради детей. По общему мнению участников фокус-групп, делать этого не стоит: «Зачем им жить в семье, где мама с папой постоянно ругаются? Лучше позаботиться об их психическом здоровье и растить в доброй атмосфере, пусть даже и с одним родителем».
Были обсуждены и «гражданские браки» — более подробно на фокус-группах. Отношение к ним неоднозначное: противники видят в них риски («самый весомый — финансовая незащищённость, если они решат разойтись, может возникнуть трудность с разделом имущества и детей»), способ избежать ответственности («люди не готовы брать на себя ответственность за партнёра, им кажется, что если они узаконят брак, то будут обязаны что-то делать», причём «боятся ответственности и мужчины, и женщины») или её несимметричность («это однобокая ответственность: девушка отвечает за быт парня, а он за неё — нет»). Особенно чётко разница во мнениях проявилась при обсуждении появившейся в СМИ идеи приравнивания «гражданского брака» к официальному после шести лет сожительства. Одна часть участников, независимо от пола, выступала против (если люди долго живут вместе и у них всё хорошо, то государству не стоит вмешиваться), другая — за (если причина — в боязни ответственности, то если такой «брак» длится долго, государство «должно помочь людям принять решение»). В рамках массового опроса положительно идею оценили 55% респондентов. Скорее или резко отрицательно — те, кто воспринимает брак как союз для создания семьи и рождения детей, как логичный шаг в отношениях между мужчиной и женщиной, как показатель серьёзности отношений. Заметим, что те, кто относится к этой идее положительно, позитивно настроены и в отношении брачного договора; и наоборот — неприятие «узаконивания» сожительства сочетается с отрицательным отношением к брачному контракту. Как бы то ни было, перед тем, как заводить детей, брак надо заключить (мнение всех участников), поскольку тогда меньше вероятность того, что отец уйдёт (а если и уйдёт, то будет легче взыскать алименты) и будет лучше атмосфера в семье («Не надо будет никому доказывать, чей это ребёнок, не будет травмироваться его психика. Появление детей до брака принуждает заключить брак — это минус»).
Репродуктивные установки и поведение. По мнению 81% опрошенных, сегодня молодёжь вступает в половые отношения в 16–18 лет (ещё 13% полагают, что в более юном возрасте). Первый опыт половой жизни лучше всего получить в возрасте 16–18 (мнение 34%) или 19–22 лет (30%), ещё 32% полагают, что важен не возраст, а встреча с подходящим человеком. На то, что вступление в интимные отношения должно быть привязано к регистрации брака, указали лишь 2%. О контрацепции сами респонденты чаще всего узнавали из Интернета (31%) и от друзей (22%), заметно реже — от родителей (15%) и из школьных уроков (11%). Из ведущих половую жизнь (таковых — 74%), подавляющее большинство (84%) предохраняется — с целью предотвращения беременности (59%) и венерических заболеваний (36%). Это соответствует общей установке на планируемую беременность (87%). Однако не всем это удаётся: 2% студенток сами делали аборт, а у 54% респондентов есть прошедшие через аборт знакомые. При этом 73% полагают, что никакой аборт не считается безопасным, среди его наиболее распространённых последствий: бесплодие (31%), гормональные нарушения (23%), заболевания органов малого таза (11%), а также «моральные терзания из-за совершенного» (23%). Заметим, что последствие в виде осуждения со стороны окружающих назвали лишь 9%.
Абсолютное большинство (81%) респондентов относится к женщинам, сделавшим аборт, нейтрально, полагая, что это — их личное дело. Разногласия возникают по вопросу, кто должен принимать решение об аборте (53% — должно приниматься совместно, 45% — женщиной). Среди причин абортов чаще всего назывались незапланированный характер беременности (29%) и низкий уровень жизни (24%), заметно реже — отсутствие мужа (12%) и принципиальное нежелание иметь детей 13%. Юноши чаще в качестве причин абортов указывали на наличие другого ребёнка/детей, отсутствие мужа, принципиальное нежелание иметь детей; девушки — на давление родственников, состояние здоровья матери или ребёнка, низкий уровень жизни. В качестве приемлемых оправданий для аборта чаще других назывались риск для жизни и здоровья матери (35%) и обнаружение отклонений в развитии плода (23%). В то же время более четверти респондентов полагают приемлемым совершение аборта в случае, если «не хватает средств на воспитание ребёнка» (19%) или «рождение ребёнка резко снижает уровень жизни его матери/семьи» (8%). При этом респонденты с нейтральным отношением готовы принять в качестве оправданий низкий уровень жизни и медицинские показания; со скорее отрицательным — только угрозу жизни и здоровью матери или отклонения в развитии плода; с резко отрицательным — никакие причины не считают уважительными. Большинство участников фокус-групп относятся к сделавшим аборт женщинам также нейтрально («так же, как к другим женщинам, ни в коем случае не с осуждением») и считают запрет абортов нецелесообразным:
«Аборт оправдан, если ребёнок будет иметь какое-либо заболевание или отклонения. Во всех остальных случаях хочется задать такой женщине вопрос, о чем она думала. Но я не поддерживаю запрет абортов, так как, если это незапланированный ребёнок, он окажется в детдоме либо в семье, где его не будут любить». Они также разделились пополам на тех, кто полагает, что решение об аборте должно быть совместным, и тех, кто считает это прерогативой женщины, но указывали на моральные издержки именно для женщин: «Оба должны принимать решение, но окончательное решение — за женщиной. Потому что это ей жить с мыслью, что она не стала началом новой жизни».
Обратимся к репродуктивным предпочтениям. По мнению 57% респондентов, идеально иметь двоих детей, 33% — троих. Применительно же к себе чуть более половины (53%) респондентов ориентируются на двоих детей, каждый четвёртый — на троих, 13% планируют рождение одного ребёнка. При этом девушки чаще хотят иметь одного или двоих детей, юноши чаще либо вовсе не желают иметь детей, либо хотят иметь троих и более детей. В ходе массового опроса наиболее подходящим для рождения первого ребёнка назывался возраст 23–26 лет. Мнение участников фокус-групп — 25–30 лет: «В этом возрасте родители и финансово, и морально состоялись, готовы брать ответственность за ребёнка». И юноши, и девушки подчёркивали: рожать детей нужно тогда, когда ты можешь дать им любовь и внимание, а самое главное — материально обеспечить. Материальные соображения прозвучали и в ответах на вопрос об отношении к отцам, берущим декретный отпуск (поддержало большинство): «И отец и мать стремятся сделать жизнь ребёнка счастливой, поэтому не важно, кто будет в декрете. В нашем мире важно материальное положение. Поэтому если женщина может заработать больше и им обоим комфортно при таком решении, то все в порядке».
Планирующие в будущем иметь детей (таких 94%) делали акцент (Рисунок 2) на том, что дети нужны для продолжения рода (36%), для того, «чтобы было кого любить и о ком заботиться» (27%), что «настоящей семьи без детей не бывает» (17%) и что «в доме веселее, когда там есть дети» (13%). Из тех очень немногих, кто не планирует иметь детей, одна часть объясняла это желанием пожить для себя (21%), тем, что дети мешают карьере (17%), серьёзно «ограничивают свободу делать то, что хочешь» (10%), доставляют много хлопот (3%), вообще нелюбовью к детям, а другая часть – боязнью ответственности за ребёнка (10%), беременности и родов (7%), наличия у ребёнка имеющихся в роду генетических заболеваний (7%), либо отсутствием жилищных условий (10%), финансовых возможностей (7%), здоровья (3%). Наблюдается зависимость между репродуктивными установками и степенью взаимопонимания «отцов и детей». Если взгляды со старшим поколением совпадают, то среди таких респондентов практически нет тех, кто не хочет иметь детей, а те немногие, кто заявляет о нежелании, объясняют его стремлением пожить для себя (преходящий фактор). Не желающие иметь детей респонденты, у которых есть незначительные расхождения во взглядах со старшим поколением, объясняют свою позицию, прежде всего, объективными причинами (финансовыми затруднениями и отсутствием жилищных условий), а также тем, что дети ограничивают свободу действий. У тех же студентов, которые радикально расходятся во взглядах с родителями, нежелание иметь детей связано с нелюбовью к детям как таковым, с представлением о том, что они доставляют много хлопот.
Респондентам было также предложено высказать своё отношение к двум противоположным моделям репродуктивного поведения — многодетности и осознанной бездетности (childfree). Согласно полученным данным, 88% респондентов знают, что такое childfree, и, по словам 54% опрошенных, среди их знакомых есть те, кто разделяет эти взгляды. При этом 90% респондентов нейтрально относятся к исповедующим философию childfree, исходя из того, что выбор жизненной позиции в этом вопросе — сугубо индивидуальный; на негативное отношение указали 7%, а 3% признались, что сами придерживаются подобных взглядов. С учётом отмеченных ранее зависимостей не удивительно, что респонденты, чьи взгляды на семью совпадают со старшим поколением, относятся к childfree отрицательно; если взгляды незначительно расходятся — отношение нейтральное; если же расходятся кардинально — относятся с одобрением. Большинство участников фокус-групп не имеет знакомых, исповедующих childfree, но к такой позиции относятся без осуждения, подчёркивая, что «childfree не равно не любить детей или не способность иметь детей, это — осознанный выбор, сделанный людьми по тем или иным причинам. У всех разные представления о жизни. Все видят свою реализацию в разных сферах, в том числе отличных от создания семьи. Я их не осуждаю, это нормально, если у них другое счастье в жизни». Кроме того, те участники фокус-групп, кто связывает философию childfree с гедонистическими установками и страхом ответственности за маленького человека, уверены, что рано или поздно взгляды изменятся: «У меня есть такие знакомые. Они придерживаются такого стиля жизни, потому что боятся ответственности, хотят пожить в своё удовольствие, не обременять себя лишними обязанностями. Но однажды они все же захотят завести семью и быть родителями». В то же время, участники, негативно относящиеся к исповедующим взгляды childfree, выражались весьма резко: «Если человек считает, что жизнь без детей лучше, пусть на нем закончится его род. Такие люди обществу не нужны. Это глупо».
Что касается отношения к многодетности, абсолютное большинство (91%) имеют знакомых, выросших в многодетных семьях. Большинство ассоциаций, выбранных респондентами из предложенных им суждений о многодетных семьях, — положительные, а больше других набрали голосов (каждое около 14%) такие: «у выходцев из многодетной семьи всегда есть на кого положиться, в такой семье очень развита взаимопомощь», «дети из многодетной семьи вырастают более самостоятельными», «старшие дети помогают по хозяйству и следят за младшими». Из негативных ассоциаций более других набрали голосов (каждое около 5%) следующие: «в многодетной семье невозможно нормально воспитать детей, так как у родителей не хватает сил и времени на всех», «дети из многодетных семей чувствуют себя ущемлёнными, так как их родителям не хватает средств, чтобы покупать им вещи как у других детей». Среди респондентов, у которых многодетные семьи вызывают негативные ассоциации, превалируют не имеющие родных братьев или сестёр, а также знакомых — выходцев из многодетных семей. Превалировали отрицательные ассоциации и у самых молодых респондентов, полагающих, что «многодетные семьи плодят нищету», «много детей заводят безответственные люди» и так далее. Более взрослые респонденты чаще указывали на положительные ассоциации, такие как: «в многодетных семьях дети не вырастают эгоистами», «если в семье много детей, значит, родители любят друг друга». Участникам фокус-групп многодетная семья видится преимущественно в позитивном ключе: как та, «в которой все заботятся друг о друге; у детей всегда есть друг в лице брата и сестры; старшие дети помогают родителям заботиться о младших; все достаточно близки между собой». Хотя указывалось и на возможные проблемы: «Когда больше детей, во-первых, сложно с обеспечением, во-вторых, даже если семья — богатая, то все равно всем внимание в одинаковой мере не уделить. Пока ты за малыми следишь, большие уже «косячат» где-то, какой-то ребёнок связывается не с той компанией». Что касается побудительных мотивов рождения троих и более детей, то здесь мнения участников фокус-групп разделились. Если одна часть уверена в том, что побудить к этому может исключительно собственное желание и большая любовь к детям, то другая часть указала на льготы и пособия, предоставляемые государством многодетным семьям.
Респондентам было также предложено высказать своё отношение к использованию вспомогательных репродуктивных технологий — экстракорпоральному оплодотворению (ЭКО) и суррогатному материнству. К плюсам ЭКО респонденты отнесли, прежде всего, возможность забеременеть женщинам с проблемами репродуктивного здоровья (79%); существенно реже указывали на возможность забеременеть в зрелом возрасте (9%), использовать донорский биоматериал (7%), «отстреляться за один раз», родив часто получающуюся при ЭКО двойню (3%). А к минусам — дороговизну процедуры, при том, что беременность не гарантирована (52%) и существует опасность для здоровья женщины (29%). Что касается суррогатного материнства, то, по мнению почти двух третей респондентов, оно допустимо исключительно по медицинским показаниям: при бесплодии одного или обоих супругов (26%), наличии заболеваний, при которых беременность и роды полностью противопоказаны (24%), многократных выкидышах (14%). Ещё часть респондентов считает, что к нему могут прибегнуть вышедшие из репродуктивного возраста женщины (14%) и одинокие мужчины (9%). На неприемлемость суррогатного материнства ни в какой ситуации указал 1% опрошенных. Общее мнение участников фокус-групп состояло в том, что «суррогатное материнство приемлемо для всех случаев, кроме цели сохранения фигуры».
Внутрисемейные отношения. В данном блоке речь шла об отношениях между супругами, родителями и детьми, а также между взрослыми детьми и родителями. Такая новая тенденция, как заключение брачных контрактов, воспринимается молодёжью: 35% опрошенных относится к этому положительно и ещё 34% — скорее положительно; о резко негативном отношении заявили 7%. Что касается ответственных за пополнение семейного бюджета, то здесь мнения разделились: 41% респондентов полагают, что неважно, кто вносит основной вклад, главное, чтобы оба супруга чувствовали себя комфортно, но 38% отводят роль главного добытчика мужчине. В отношении распоряжения заработанными супругами средствами мнения также разделились: большинство (61%) полагают, что все деньги должны направляться в семейный бюджет (заметим, что среди бывших сельчан вообще нет тех, кто думает иначе); 23% — что объединять деньги супругов нужно только для крупных покупок, в обычной же ситуации каждый сам тратит то, что заработал, и ещё 6% выступают за самостоятельное распоряжение каждым супругом своим заработком (заметим, что эту модель отрицают бывшие жители малых городов).
Абсолютное большинство респондентов в той или иной степени уверены в том, что при необходимости родители должны материально помогать своим взрослым детям (40% выбрали ответ «да» и 46% — «скорее, да»). И ещё больше (98%) декларируют аналогичную обязанность взрослых детей по отношению к представителям старшего поколения (в этом случае уже 70% выбрали ответ «да» и 28% — «скорее, да»). И, судя по результатам опроса, их родители так и поступают, во всяком случае, 91% респондентов указали, что их семьи помогают бабушкам и дедушкам материально (на этот вид помощи указали 54%) или по хозяйству (28%), либо не помогают, но лишь потому, что те не нуждаются в помощи (10%). Пожилые родственники 93% респондентов поступают аналогично (помогают своим детям и внукам материально (26%) или по хозяйству (36%), а если не помогают, то потому, что в этом нет нужды (32%). В малых городах и сёлах, судя по результатам опроса, представители старшего поколения в основном оказывают своим детям и внукам материальную помощь.
Что касается вопроса, приемлемо ли сегодня взрослым детям жить с родителями, мнения респондентов (Рисунок 3) разделились почти пополам: 47% в той или иной степени полагают совместное проживание приемлемым (14% — «да», 33% — «скорее, да»), 54% не считают такую ситуацию приемлемой (13% — категорически). При этом к первой группе относятся студенты, живущие вместе с родителями, а также в основном не имеющие расхождений во взглядах на семью, а ко второй — те, кто живёт отдельно от родителей (одни либо с супругом/сожителем), а также радикально расходящиеся с ними во взглядах. Отметим также связь между мнениями о приемлемости проживания вместе с родителями и об обязанности родителей помогать взрослым детям: считающие совместное проживание с родителями приемлемым полагают, что родители должны при необходимости материально помогать детям, противники совместного проживания уверены в обратном. Правда, и на отсутствие у взрослых детей обязанности помогать родителям, в основном, указывают респонденты, проживающие одни или с супругом/сожителем.
Установки относительно распределения ролей в семье представляют собой смесь старого и нового. С одной стороны, более трех четвертей респондентов полагают, что семейные обязанности являются общим делом. С другой, есть обязанности, которые часть респондентов закрепляют за мужем или женой. Так, почти 70% полагают, что за ремонт и починку сломавшихся вещей отвечают мужчины; ещё часть опрошенных (правда, гораздо меньшая) вменяет им в обязанность оплату нарядов и развлечений (22%) или в целом содержание семьи (19%). К чисто женским обязанностям часть респондентов относит приготовление еды (44%), поддержание чистоты в доме (31%), заведывание семейным бюджетом в части планирования покупок, учёта расходов (14%). По мнению абсолютного большинства респондентов (87–91%), оба супруга должны: принимать решения относительно будущего семьи, заботиться обо всех ее членах, делать покупки, а также воспитывать детей (вне зависимости от их пола). Что касается подходов к воспитанию, то, по мнению 85% опрошенных, идеальная модель — это дружеские отношения с ребёнком, поскольку главное — это доверие (вариант ответа с акцентом на непререкаемость авторитета родителей, поскольку главное — это послушание, выбрали 7% респондентов). О дружбе и доверии как залоге подлинного авторитета говорили и участники фокус-групп: «Когда есть доверие, родитель автоматически становится для ребёнка авторитетом, ребёнок приходит к родителю за советом, прислушивается к нему».
Выводы
Как показало наше исследование, студенческая молодёжь, действительно, настроена откладывать заключение брака и рождение первого ребёнка на более поздние сроки. Однако, судя по тому, какие ассоциации преимущественно вызывает слово брак; какие смыслы вкладываются респондентами в рождение ребёнка; каким им видится идеальное количество детей и то число детей, на которое ориентируются они сами; каково их отношение к многодетным семьям, к оказанию помощи старшим поколениям, причины этого отнюдь не в снижении ценности семьи и родительства. И не в инфантилизме (во всяком случае, у большинства): в ответах на разные вопросы, так или иначе, звучит тема «ответственности» (за жизнь маленького человека, за своего спутника), которая во многом сопрягается с возможностью надёжно обеспечить семью, что, в свою очередь, увязывается с профессиональным становлением — своим и будущего супруга.
Но можно ли упрекать молодёжь за то, что она трезво оценивает реалии, кстати, уготованные ей предыдущими поколениями? Если в течение предшествующих лет сами представители государства признавали: именно семьи с детьми, в первую очередь, находятся в зоне риска бедности (Минтруд России сообщил, что большая часть бедных в РФ — это семьи с детьми // Интерфакс, 4 июня 2021 года). Если являющееся условием для создания семьи решение «квартирного вопроса» многим молодым видится труднодостижимым [8]. Можно, конечно, ссылаться на прежние поколения, рожавшие в гораздо более скудные в материальном и бытовом плане времена. Однако, во-первых, то было время всеобщей и стабильной занятости; теперь же к ничего не гарантирующему рынку, а также все более уходящему от бессрочных трудовых договоров бюджетному сектору, добавляется цифровизация, грозящая исчезновением не одному десятку профессий. Во-вторых, было бесплатное образование и медицинская помощь; теперь же коммерциализация затронула все без исключения ступени образования и государственное здравоохранение. Наконец, то была жизнь в относительно однородном с точки зрения потребительских возможностей обществе; нынешняя же молодёжь живёт в обществе с высоким уровнем избыточного неравенства и, как следствие, завышенными стандартами потребления, не соразмерными доходам большинства. Почти 20 лет назад на основе российской статистики и математического моделирования было убедительно показано: избыточное неравенство негативно влияет не только на экономический рост, но и на демографическую динамику, в том числе способствуя снижению рождаемости. Потому что, задумываясь о детях, люди (особенно более чувствительная к мнению окружения молодёжь) исходят не из абсолютного размера своего дохода, а из сравнения своих потребительских возможностей с уровнем потребления референтных групп [9]. Тогда же было предложено и решение: снижающая неравенство до нормальных величин комбинация прогрессивного налогообложения доходов и социальных трансфертов, подтягивающих доходы малообеспеченных слоёв. Однако, эти рекомендации так и не были претворены в жизнь, вместо этого, в полном соответствии с неолиберальной парадигмой, усилился крен в сторону селективной модели социальной политики и ужесточения критериев нуждаемости [10]. Да, на фоне экстраординарных событий, случившихся в 2020 и 2022 гг., размеры выплат пособий семьям с детьми, «материнского капитала» были увеличены, расширились возможности получения льготной ипотеки. Но достаточно ли ситуативных решений (без пересмотра всей социально-экономической политики) для того, чтобы молодёжь в ином свете увидела реалии, в которых ей предстоит растить детей, и, идя навстречу пожеланиям государства, массово согласилась бы становиться родителями и раньше, и чаще?
Литература и интернет-источники
1. Лапин Н. И. Ценности, группы интересов и трансформация российского общества // СОЦИС. — 1997. — № 3. — С. 14–24.
2. Ежевская Т. И. Ценности как важный психологический ресурс личности // Гуманитарный вектор. Серия: Педагогика, психология. — 2010.– № 2(22). — С. 55–59.
3. Шестаков К. А. Детерминанты репродуктивного поведения или почему рожают больше трёх? // Семья и социально-демографические исследования. — 2014. — Апрель. — Ссылка.
4. Сабельникова Е. В., Хмелева Н. Л. Инфантилизм: теоретический конструкт и операционализация // Образование и наука. — 2016. — № 3(132). — С. 89–105.
5. Бочавер А. А., Жилинская А. В., Хломов К. Д. Перспективы современных подростков в контексте жизненной траектории // Современная зарубежная психология. — 2016. — Т. 5. — № 2. — С. 31–38.
6. Исаков А. В. Родительство как ценность в современном российском обществе: автореф. дис. к. филос. н. по специальности 09.00.11. — Чита, 2016. — 24 с.
7. Шереги Ф. И. Политические установки студентов российских вузов // СОЦИС. — 2013. — № 1(345). — С. 63–78.
8. Александрова О. А., Борковская Е. И. «Купить нельзя арендовать»: куда поставит запятую столичная молодёжь? // Гуманитарные науки. Вестник финансового университета. — 2019. — Т. 9. — № 5(41). — С. 97–105.
9. Шевяков А. Ю., Кирута А. Я. Неравенство, экономический рост и демография: неисследованные взаимосвязи. — Москва: М–Студио, 2009. — 187 с.
10. Александрова О. А., Ярашева А. В. Усиление селективности социальной политики и перспективы снижения бедности // Народонаселение. — 2018. — Т. 21. — № 1. — С. 4–21.
Оригинал публикации: Александрова О. А. Инфантильные или ответственные: студенческая молодёжь о новых тенденциях в брачно-семейной и репродуктивной сферах // Народонаселение. — 2024. — Т. 27. — № S1. — С. 107-119. DOI: 10.24412/1561-7785-2024-S1-107-119; EDN: YXWVNE.