Семейное право в эпоху перемен: анализ современного законотворчества
Фото: freepik.com / @ freepik
Введение
Одним из древнейших социальных институтов выступает семья, а регулирование семейно-брачных отношений является одной из главных задач государства с момента его возникновения. Семья в социологическом смысле традиционно понималась как «исторически конкретная система взаимоотношений между супругами, между родителями и детьми, малая группа, члены которой связаны брачными или родственными отношениями, общностью быта и взаимной моральной ответственностью» [13, с. 75]. Когда действующее семейное законодательство сохраняет влияние советского периода и тех подходов, которые были актуальны в иных социально-экономических условиях, какие-то его институты требуют реформирования, сохраняя при этом традиционные ценностные ориентиры.
Как проработанный механизм социальные и политические институты влияют на государство, отражая динамику и изменение не только «политического климата», но и других факторов, одним из которых являются поправки от третьего июля 2020 года в главный юридический акт Российской Федерации – Конституцию. Речь идёт о приведении Семейного кодекса Российской Федерации (далее – СК) [11] в соответствие с действующей редакцией Конституции в связи с дополнением части 1 статьи 72 пунктом «ж. 1»: «защита семьи, материнства, отцовства и детства; защита института брака как союза мужчины и женщины; создание условий для достойного воспитания детей в семье, а также для осуществления совершеннолетними детьми обязанности заботиться о родителях» [3].
Так, в рамках реформирования в законодательных органах власти на рассмотрении находится законопроект «О внесении изменений в Семейный кодекс Российской Федерации и отдельные законодательные акты Российской Федерации» [10], направленный на совершенствование семейно-правового регулирования отношений. Между тем, следуя вышеизложенному, данный акт должен соответствовать закреплённым в Конституции изменениям.
На данный момент текст проекта Федерального закона «О внесении изменений в Семейный кодекс Российской Федерации и отдельные законодательные акты Российской Федерации» представлен в окончательной редакции на официальном интернет-сайте Системы обеспечения законодательной деятельности. Законопроект находится на рассмотрении Советом Государственной Думы. Он состоит из девяти статей, в которых, в частности в статье 1, изменяются или дополняются нормы Семейного Кодекса, связанные с правами детей [4].
Таким образом, считаем целесообразным провести анализ наиболее существенных изменений законодательства, оказывающих высокое влияние на права участников семейных правоотношений на предмет его соотношения с изменениями Конституции Российской Федерации.
Проблема определения семьи и брака в семейном законодательстве
В целях обеспечения вытекающих из Конституции Российской Федерации требований определённости, ясности, недвусмысленности правовых норм законопроектом предусматривается дополнение Семейного кодекса статьёй, содержащей определения 12 основных терминов. Среди которых «семья» и «брак» – наиболее долгожданные в правовом смысле. Их закрепление, по-нашему мнению, будет способствовать единообразию судебной практики, что в свою очередь направлено на охрану и защиту семьи и брака. Их правовое установление несёт как международное, конституционное, так и общеотраслевое значение для российского права, поскольку их сущность охватывает как личностно-правовой, так и имущественный характер для гражданина.
Пробелы в законопроекте усматриваются в определении семьи как «общности людей, соединённых отношениями брака, родства, свойства, усыновления (удочерения) и связанных общими семейными традициями и ценностями, взаимными правами и ответственностью друг перед другом» [10]. Так, статья не предусматривает указания на взаимные обязанности членов семьи, что по своей сути уже отвергает возможность закрепления «ответственности» в термине. Поскольку основанием семейно-правовой ответственности, прежде всего, является семейное правонарушение, то есть действие или бездействие, нарушающее нормы законодательства.
Более того, в странах СНГ уже существует благоприятный опыт закрепления понятия «семья» в национальном законодательстве. В частности, в Кодексе Республики Беларусь [2] и Семейном Кодексе Туркменистана [12] (Таблица 1).
Таким образом, считаем предлагаемый авторами законопроекта термин неполным.
Анализируя следующий термин, необходимо рассмотреть конституционный принцип «брак как союз мужчины и женщины», отражённый в пункте «ж. 1» части 1 статьи 72 Конституции Российской Федерации, который конкретизируется применительно к целям семейно-правового регулирования, внося определённость относительно его содержания. Стоит отметить, что современные реалии зарубежных представлений о браке отнюдь не соответствуют традиционным ценностям нашей страны. В юридической науке К. П. Победоносцев определял брак как соединение мужчины и женщины, освящённое общественным сознанием, то есть получившее юридический характер [6]. Именно закрепление данного термина на законодательном уровне несёт в себе не только юридическую значимость, но и нравственную, соединяя духовную функцию и элемент социализации в обществе. В законопроекте «брак» определяется как «добровольный союз мужчины и женщины, направленный на создание семьи, государственная регистрация заключения которого осуществляется в соответствии с настоящим Кодексом и Федеральным законом от 15 ноября 1997 года №143-ФЗ «Об актах гражданского состояния». Данное определение, по нашему мнению, является полным только в «тандеме» с закреплением правомерного термина «семья», подразумевающее порождение взаимных личных неимущественных и имущественных прав и обязанностей между супругами.
Отдельно отметим, что сложившаяся судебная практика также подтверждает нужду общества и государства в установлении определения «брака» для граждан Российской Федерации. Подтверждением этого является дело 2021 года «Федотова и другие против России» (Fedotova and Others v. Russia, жалобы № 40792/10 и другие) от 13 июля 2021 года [14] в связи с жалобой шести граждан России, желающих зарегистрировать однополый брак для образования юридических последствий его закрепления. В Постановлении Европейского суда по правам человека Российской Федерации было рекомендовано найти форму юридического признания однополых браков, которая не будет противоречить сложившемуся отношению к браку общества. В доводах сторон Правительство Российской Федерации указало, что «юридическая практика в европейских странах по данному вопросу не должна влиять на Россию, которой следует дать возможность развивать свою политику в соответствии с ее традиционным пониманием брака и ее уникальным историческим путем» (пункт 33). С этим нельзя не согласиться, поскольку требования заявителей противоречат основному принципу защиты несовершеннолетних от пропаганды гомосексуализма. А закрепление термина «брак» поставит точку в данных спорах.
Проблема обеспечения интересов детей
Возвращаясь к анализу рассматриваемого законопроекта, отметим регрессивные изменения положений об отобрании детей. Так, авторы законопроекта отмечают увеличение количества случаев принудительного изъятия детей из семей органами опеки и попечительства до двух тысяч случаев в год. Между тем в пояснительной записке указывается, что отобрание ребёнка является мерой государственного (административного) принуждения, связанной с вмешательством в частную (семейную) жизнь граждан помимо их воли [9]. В связи с этим по законопроекту отобрание ребёнка (принудительное разлучение ребёнка с лицами, на попечении которых он находится) допустимо лишь на основании вступившего в законную силу судебного решения о лишении родительских прав, об ограничении в родительских правах или об отмене усыновления.
Отобрание ребёнка – вид семейно-правовой ответственности, который существует для поддержания семейно-правовой политики, а также оперативной защиты ребёнка, находящегося под угрозой. Согласно Постановлению Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 14.11.2017 №44, мера по защите прав ребёнка носит чрезвычайный характер, применение которой возможно в исключительных случаях, не терпящих отлагательств в связи с угрозой жизни или здоровью ребёнка [8]. Пояснительная записка дополнена положением о праве ребёнка на «временные меры защиты» до вступления в законную силу судебного решения, однако в самой статье это положение отсутствует, по итогу чего граждане и суды могут столкнуться с различной правоприменительной практикой. Считаем, что судебная процедура зачастую подразумевает длительный временной процесс, существует также факт отложения судебного разбирательства в связи с рядом обстоятельств, при этом остаётся факт нахождения ребёнка в неблагоприятных условиях.
Отдельно стоит отметить, что родители, а также лица, их замещающие, вправе обратиться в суд с иском о признании недействительным акта об отобрании ребёнка и о возврате ребёнка в семью. В случае отобрания ребёнка без соответствующего акта органа исполнительной власти субъекта Российской Федерации или главы муниципального образования целесообразно незамедлительно обратиться в органы прокуратуры и к Уполномоченному по правам ребёнка в регионе.
Таким образом, изменения положений статьи 77 СК представляются нецелесообразными, поскольку непосредственная угроза жизни и здоровью подразумевает незамедлительное реагирование органов опеки и попечительства во благо ребёнка, когда их вмешательство имеет важное значение для ребёнка в момент реагирования.
Особое значение в рамках анализа несёт раздел защиты прав детей. Отойдя от юридической стороны рассматриваемого вопроса, отметим, что нередко разговор со школьником о вещах, казалось бы, далёких от семейных дел, все равно фокусируется на семье. Никто и никогда не будет иметь такого влияния на ребёнка, как родители, и именно они являются прообразом всего мышления и восприятия мира, что в некоторых случаях приводит к необходимости его защиты. Согласно действующей редакции пункта 2 статьи 56 СК, ребёнок имеет право на защиту от злоупотреблений правами со стороны родителей (лиц, их заменяющих). В Законопроекте предлагается заменить данное положение на «защиту от противоправных действий любых лиц, включая родителей (или иных лиц, на попечении которых он находится)». Отличие состоит в том, что рассматриваемое положение по своему содержанию заменяет недобросовестную реализацию своих прав родителями на незаконные действия, противоречащие нормам СК. Однако закон не даёт разъяснений по введению данной юридической конструкции. Будет ли наказуемо использование родителями своих прав в ущерб интересам ребёнка? Ни положение статьи, ни пояснительная записка от авторов законопроекта не отвечают на этот вопрос.
Стоит отметить, что принцип приоритета защиты прав детей является конституционным и предполагает, согласно Постановлению Конституционного Суда от 31 января 2014 года №1-П/2014, наличие законодательных мер, имеющих целью обеспечение безопасности каждого ребёнка как непосредственно от преступных посягательств, так и от неблагоприятного воздействия на его нравственность и психику, которое может существенным образом повлиять на развитие его личности, даже не будучи выраженным в конкретных противоправных деяниях [7]. Предлагаемые изменения явно нарушают данный принцип, сужая сферу применения нормы закона. Исходя из чего, мы делаем вывод о невозможности внесения данных поправок в пункте 2 статьи 56 СК.
Продолжая анализ статьи, отметим что вне указаний в пояснительной записке авторы Законопроекта исключили право ребёнка по достижении возраста четырнадцати лет самостоятельно обращаться за защитой прав в суд (пункт 2 статьи 56 СК), оставив только право на обращение в органы опеки и попечительства, что лишает детей, достигших этого возраста, выбора способа защиты своих прав и интересов, если именно родители виновны в их нарушении. В судебной практике, несмотря на пробелы в процессуальном законодательстве в части дееспособности несовершеннолетнего, действующая норма закона применима. Например, обратимся к обзору кассационной практики Верховного суда Республики Коми по гражданским делам за февраль 2012 года (дело №33-415/2021 Ухтинского городского суда), Судебная коллегия отменила определение суда, по которому четырнадцатилетнему было возвращено заявление, касающееся нарушений прав ребёнка его родителями [1; 5].
Однако наиболее спорными в части данного раздела являются дополнения пункта 1 статьи 63 СК. Авторы дополняют абзац об ответственности родителей за воспитание своих детей, за обеспечение в пределах своих способностей и финансовых возможностей условий жизни, необходимых для развития детей. Закон в данной реформе не устанавливает финансовые границы. Является ли «предел финансовых возможностей» оправданием голода ребёнка? Данное изменение, по нашему мнению, может привести к судебным прецендентам, когда родители, ссылаясь на пункт 1 статьи 63 СК, смогут оправдать отсутствие питания, одежды и иных нужд для развития ребёнка в том множестве различных обстоятельств, отражающихся на финансовых возможностях родителей.
Продолжая анализ, отметим, что во втором абзаце пункта 1 статьи 55 СК по законопроекту исключается право ребёнка на общение со своими родителями в случае их проживания в разных государствах. Данное изменение в условиях современного мира является абсолютно регрессивным. Семейно-правовые отношения неразрывно связаны с личностью, с чувствами ребёнка. Данная реформа, по нашему мнению, негативно отразится на нравственном воспитании ребёнка в условиях повышения статистики выездов россиян за границу в текущем году.
Выводы
На основании изложенных доводов мы можем сделать вывод о наличии пробелов в законопроекте, вступающих в конфронтацию с конституционными принципами семейного права, отражённых в поправках в Конституции от третьего июля 2020 года. Ведь большинство положений урезают права детей. По итогам анализа мы не видим необходимости принятия данного законопроекта, он не находит достаточного правового и социального обоснования, а его принятие может оказаться опасным для стабильности норм семейного права. Безусловно благим начинанием является закрепление терминов, однако их широкая трактовка может привести к проблемам развития семейного права в условиях исторически сформировавшихся взглядов. К сожалению, предлагаемые изменения не только не эффективны, но и не подчинены нравственному складу семьи российского общества. Мы убеждены в необходимости улучшения закона при условии, что члены семьи, используя и осуществляя свои права, не должны нарушать права и свободы других членов семьи, в частности детей. Рассуждая по данному вопросу, невозможно не затронуть моральную сторону, и, кажется, ни у кого в современном мире нет сомнений в том, что семья важна для развития человека. Чем эффективнее она работает, чем больше в ней любви, понимания и внимания, тем более сильными и внутренне последовательными вырастают в ней люди.
В качестве альтернативы мы можем предложить следующие корректировки в семейном законодательстве (Таблица 2).
Список литературы
1. Балтутите И. В. Правовое регулирование оборота недвижимого имущества в условиях цифровизации российской экономики / И. В. Балтутите // Legal Concept = Правовая парадигма. – 2021. – Т. 20, № 1. – С. 86–93.
2. Кодекс Республики Беларусь о браке и семье от 9 июля 1999 года № 278-З // Национальный реестр правовых актов Республики Беларусь. – 1999. – № 55, 2/53.
3. Конституция Российской Федерации. Принята всенародным голосованием 12 декабря 1993 года [с учётом поправок].
4. Матыцин Д. Е. Неоиндустриальный инструментарий оборота бездокументарных ценных бумаг: цифровые технологии реализации и защиты прав инвесторов и эмитентов // Legal Concept = Правовая парадигма. – 2020. – Т. 19, № 3. – С. 73–83.
5. Обзор кассационной практики Верховного суда Республики Коми по гражданским делам за февраль 2012 года. – ссылка.
6. Победоносцев К. П. Курс гражданского права. Часть вторая: Права семейственные, наследственные и завещательные / К. П. Победоносцев. – М. : Статут, 2003. – ссылка.
7. Постановление Конституционного Суда РФ от 31 января 2014 г. № 1-П «По делу о проверке конституционности абзаца десятого пункта 1 статьи 127 Семейного кодекса Российской Федерации в связи с жалобой гражданина С.А. Аникиева» // Российская газета. – 2014. –19 февраля (№ 38).
8. Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 14.11.2017 № 44 «О практике применения судами законодательства при разрешении споров, связанных с защитой прав и законных интересов ребёнка при непосредственной угрозе его жизни или здоровью, а также при ограничении или лишении родительских прав» // Российской газета. – 2017. – 28 ноября (№ 262).
9. Пояснительная записка к проекту федерального закона № 157281-8 «О внесении изменений в Семейный кодекс Российской Федерации и отдельные законодательные акты Российской Федерации». – ссылка.
10. Проект Федерального закона № 157281-8 «О внесении изменений в Семейный кодекс Российской Федерации и отдельные законодательные акты Российской Федерации» (ред., внесённая в ГД ФС РФ, текст по состоянию на 04.07.2022). – ссылка.
11. Семейный кодекс Российской Федерации от 29.12.1995 № 223-ФЗ (ред. от 19.12.2022) // Собрание законодательства РФ. – 1996. – № 1. – Ст. 16.
12. Семейный кодекс Туркменистана от 10 января 2012 года № 258-IV // Ведомость Меджлиса Туркменистана. – 2012. – 1 янв. (№ 1 (1007)).
13. Харчев А. Г. Брак и семья в СССР / 2-е изд., перераб. и доп. – М. : Мысль, 1979. – 367 c.
14. Case of Fedotova and others v. Russia.
Оригинал статьи: Аблятипова Н. А., Казинская А. С. Семейное право в эпоху перемен: анализ современного законотворчества // Legal Concept = Правовая парадигма. – 2023. – Т. 22, № 3. – С. 88–95. – DOI: https://doi.org/10.15688/lc.jvolsu.2023.3.12.